Собчак Игорь, какая ирония судьбы! Вы были одним из первых, кто брал у меня интервью. Это было много лет назад в кафе на Новом Арбате на втором этаже.

Григорьев Я помню название. «Санрайз».

Собчак Это было одно из первых интервью со мной, очень хорошее. Не прошло восьми лет, и обстоятельства кардинально изменились.

Соколова В качестве кого у тебя брали интервью?

Собчак В качестве it girl Москвы.

Соколова Увы, теперь ты из it girl стала рабочей девушкой, а Григорьев стал звездой.

Собчак А что поделывала ты в те благословенные времена?

Соколова В те времена меня в стране не было. А вот немного раньше я часто -заходила в клуб «Птюч», с которым вы у меня, Игорь, почему-то ассоциируетесь.

Григорьев Нет, что вы, «Птюч» был вообще другой мир.

Собчак Мы как раз хотели узнать у вас, Игорь, какой мир лучше. Вы успели пожить в разных мирах. Я из таких людей, в смысле крутизны жизненных перемен, только одного знаю – Ваню Охлобыстина.

Григорьев Я знаю пример покруче. Главный дирижер Берлинского оркестра (ему сейчас 70 лет) раньше возглавлял менеджмент Sony. Был бизнесменом, а стал учиться музыке. Такой вот кувырочек.

Собчак Что вас заставляло резко менять профессии?

Григорьев Я не знаю, есть ли закономерность. Я человек, воспитанный в совке, в деревне. Меня усыновили в роддоме. А вообще я рефлексирующий псих.

Соколова Вас действительно усыновили?

Григорьев В Таганроге. Мне было две недели, когда меня бросила мать. Я знал о том, что усыновлен. Может, вообще все дело в этом. Недолюбленным нужно много любви. Сцена ее дает. Но в отличие от большинства моих коллег, сцены я страшно боюсь, у меня наступает почти паралич. Хотя я знаю, например, что Филипп Киркоров получает эстетическое удовольствие от того, что на него смотрят.

Собчак Вы тоже получаете, просто в другой форме.

Григорьев Я, видимо, преодолеваю колоссальные комплексы.

Соколова Я читала рецензии на ваши клипы «Танго» и «Сны моей весны». Рецензент пишет: то, что вы делаете – это неплохо, но нарциссично и провинциально.

Григорьев Ни то, ни другое не является правдой. «Танго» на стихи Введенского ругают за все на свете – за нарциссизм, вторичность, декадентство. Сначала меня веселила эта истерика, потом начала раздражать.

Соколова Я была немного удивлена неадекватности реакций. То, что вы делаете – это салонная музыка, довольно симпатичная. Что в ней может так раздражать?

Григорьев Я на самом деле очень хочу нравиться, потому что если бы я не хотел, я бы и не лез никуда.

Собчак Я даже знаю, почему! У меня та же проблема. Советую вам вечером зайти в интернет, набрать «Ганнушкин» и «истероидный тип личности». Оказывается, все люди, которые хотят внимания, все, кто выступает в публичной плоскости, относятся к истероидному типу.

Григорьев Это касается людей, которые выбиваются из системы. Вы просто живете, тихонько в углу темненьком сидите, но все равно раздражаете. Все равно кто-то смотрит в темный угол, потому что оттуда идут «вайбы». Я много раз замечал, еще когда в МГИМО учился. Я хотел быть nice, перестал ходить смурной и смотреть исподлобья, стал улыбаться. Тогда все стали говорить: «Он еб...нат, выглядит как блаженный». Я хотел нравиться людям. Но люди реагировали на меня как на инородное тело.

Соколова Почему?

Григорьев Это может прозвучать самодовольно и дико, но иногда я ощущаю тряску, которая на меня снисходит с небес.

Собчак В виде тревоги?

Григорьев В виде энергии. Так ко мне пришла музыка, которую я записывал. Я хотел писать эту музыку, но она мне не давалась долгое время. Она пришла, когда был момент даже не отчаяния – отчаяние ты чувствуешь и дерешься – это был момент безысходности, точка лежки, в этот момент музыка стала приходить ко мне терабайтами. Я думал: кто это пишет? Я или кто другой? Просто нечто включилось. Я отдаю себе отчет, что так же и выключиться может. Посмотрите, как многих талантливых людей выключают. Смотришь, вроде тот же человек, с теми же глазками и носиком, но больше ничего... Я в этом плане мистик. Допускаю, что являюсь неким проводником. В один прекрасный день тебе просто говорят: парень, ты готов, на тебе. Что я могу сказать? Ну спасибо.

Собчак Вас не пугает, что никто толком не понимает, кто такой Игорь Григорьев? Журналист, музыкант? Вы вообще кто?

Григорьев Оборотень.

Собчак Вам нравится эта роль? Или вы хотели бы лет через десять превратиться в известного певца?

Григорьев Я внесу вклад в музыку.

Собчак При огромном количестве преимуществ, которые имеет позиция оборотня, в ней есть существенный недостаток. Вы ни в чем не достигаете вершины.

Григорьев Я бы так не сказал. На первом этапе, когда я создал и был главным редактором журнала «ОМ», я все же достиг какой-то вершины. Вот ваша рубрика, например, – мое порождение. Этот жанр назывался в «ОМе» чилаутом, и он появился в 1996 году.

Соколова Какой жанр?

Григорьев Жанр застольной беседы со всеми междометиями, естественно, как она -течет.

Соколова Жанр естественной беседы появился в американской журналистике в 40-е годы. Увы, тут пальма первенства нам не принадлежит.

Григорьев Вполне возможно, что Капоте разговаривал так же. В 1995 году я не знал, кто такой Трумен Капоте, многие вещи не знал, и стал этот жанр делать, вдохновленный силой воздействия покойного Юрия Айзеншписа, которого мы обгадили в одном из номеров. Я написал, что в лице Владика Сташевского мир потерял отличного метр-дотеля. Мне позвонила общая знакомая и говорит: в твою сторону собирается команда с бейсбольными битами. Ты лучше ему позвони. Я к нему приехал. Он говорит: ну что, давай будем делать опровержение, статью про Сташевского писать. Я понимал, что Влад при всей моей симпатии-антипатии никак не входит в формат журнала, и придумал этот жанр. Вы, например, в GQ запихиваете неформатных персонажей. Я также в чилауте мог разговаривать со Зверевым, со Сташевским и с людьми, которые никогда бы не появились на страницах журнала, где разговор «всерьез».

Соколова Я называю это «препарировать лягушек». Ну о’кей, допустим, вы сделали это первым.

Григорьев Я сделал первым, об этом говорили журналисты. Это к вопросу о том, достигаю ли я вершины.

Соколова Если бы вы достигли вершины, то сейчас были бы здешним газетным магнатом.

Григорьев Или Эрнстом.

Собчак Или хотя бы Николаем Усковым. Образно говоря, главным редактором важного издания.

Соколова Нет, с таким бэкграундом – только магнатом. Где уж там Ускову!

Григорьев (с подозрением) Вы это все оставите в интервью?

Соколова Вырежем, наверное. Хотя... мы же шутим с вами.

Григорьев Вы меня пытаетесь уложить в стандартное ложе, где есть место карьере, продвижению... Я никогда этим не занимался.

Собчак Мне кажется, человек чувствует себя спокойно, когда точно знает, что у него есть ремесло, которое в любой ситуации прокормит. А когда это размыто, есть ощущение отсутствия какой-то истории дела. По-моему, с этим жить очень тяжело.

Григорьев Мне совсем не тяжело. Если бы моя воля, я бы ничего не делал! Деньги – важнейшй «пушер». Вернее, их отсутствие. Я за 12 лет путешествий по миру и по сферам чем только ни занимался!

Соколова Расскажите, нам интересно.

Григорьев Я ушел из журналистики в 1998‑м, поселился в Праге, ничего не делал. Потом открыл кафе, работал барменом.

Соколова У вас были деньги?

Григорьев Да, я заработал на «ОМе». У нас был тираж 100 000, для 1997–1998 года это было немыслимо, да и сейчас очень круто. Это говорит о том, что нечто странное произошло со страной. Почему эта культура, которую мы обсуждаем, была так востребована тогда? А сейчас, выйди этот журнал, появись «Мумий Тролль» или Земфира, не факт, что они будут кому-то интересны.

Соколова Абсолютно правильно. Деградация идет постоянно.

Григорьев Это очень странно. Я начал поиски себя, потому что не хотел возвращаться в журналистику. Но дальше были поражение за поражением.

Собчак Что это были за проекты?

Григорьев Я снял, как режиссер, художественный фильм. Образно говоря, фильм я сам положил на полку, потому что понял – это плохо. Потом организовал партию и несколько идиотов провел в Думу четвертого созыва. Продюсировал премию «Мода и стиль». Вел передачу на федеральном канале по приглашению Вани Демидова. Начинал писать книгу. Второй раз возвращался в «ОМ». Открывал бизнес. Что бы я ни делал, у меня ничего не получалось!

Соколова Это были объективные неудачи или результаты вас просто не устраивали?

Григорьев Я прилагал максимум усилий, но каждый раз одно и то же. Я выбил себе на лбу клеймо лузера. Это на самом деле серьезная вещь. Через 12 лет пришел к состоянию катастрофическому и начал от безысходности... петь. Началось все вот как. Однажды я пел с друзьями в караоке, арендовав вип-комнату. Друзья, среди которых много наших общих знакомых – от Андрея Фомина до Алены Свиридовой и Лады Дэнс, – говорили: почему ты не делаешь это публично? У тебя получается! Не ты будешь платить за вип-комнату, а тебе будут платить, и аудитория у тебя будет побольше. Я это не воспринимал всерьез, пока не кончились деньги.

Соколова О, это очень действенный момент!

Григорьев Если бы не это, меня бы сейчас здесь не было.

Соколова Спасибо за искренность. А где бы вы были?

Григорьев Путешествовал бы. It’s never boring.

Собчак В процессе этих поисков себя вы увлекались какими-то учениями, практиками?

Григорьев Я – экспериментатор. Самый серьезный опыт у меня был два года назад, когда я выпил айяваску в Рио-де-Жанейро. Айяваска – это отвар из лианы каапи, или «лианы смерти», которая растет в Амазонии. В Бразилии вокруг этого дела даже создана церковь «Небо и море».

Соколова Что такое «лиана смерти»?

Григорьев Это чай. То есть они называют это чаем. Ты пьешь отвар, и он воздействует так, что человек фактически наяву переживает собственную смерть. Ощущение мощнейшее. Я как бы умер, не физически, но я понял, что такое смерть. В какой-то момент понимаешь, что никто тебе не поможет. Ты – один. Ты еще в себе, понимаешь, что можешь взять эту чашку, дотронуться до нее, но чувствуешь, что она тебе уже не принадлежит, как ни одна другая точка этой реальности. Это катастрофа, это дико страшно! Не понимаешь, где ты, но ты уже не здесь.

Собчак Когда ты проходишь эту точку, тебе перестает быть страшно?

Григорьев Меня не рвало, физически я не умирал, но у меня был такой колоссальный страх, что я не пошел на вторую процедуру. Я хотел ускользнуть от нее, хотя меня уверяли, что больше не будут мучить.

Соколова А физически они вас возвращали?

Григорьев У меня не было никаких галлюцинаций. Это длится три часа, потом ты по-тихоньку возвращаешься. Я сразу улетел в Сальвадор.

Собчак Вы не сделали второй процедуры?

Григорьев В Сальвадоре, в самой тихой бухте, где не бывает волн, меня достигла эта самая лиана-волна. Я вошел в теплое море, спокойное, мелководное. В тот момент я увидел, что вода откатывает и появляется голый песок. Я повернулся в сторону моря и увидел волну, одну-единственную, небольшую. Это явление называется волна-убийца, такое очень редко бывает. Мегатонны мощи схватили меня и ударили о голый песок, так что у меня буквально вырвало левую руку. Она висела. Сложнейший перелом. Эта волна-лиана меня нагнала. Так ощущения, испытанные во время той процедуры, когда ты щепка, никто, повторились в реальности. Вы спросили, есть ли смысл продолжать делать процедуры. Наверное, есть, но только если ты действительно залез в какие-то сферы серьезные. Меня в свое время очень умиляли дамы московские, которые занимались каббалой, я, честно говоря, не помню, чтобы они куда-то далеко заходили, потому что это большая ответственность. Можно сильно получить по голове.

Соколова У меня есть приятель, который пережил несколько клинических смертей. Он служил в Иностранном легионе и был тяжело ранен. Перенес несколько операций. Он говорит, что каждый раз, умирая, чувствовал одно и то же: невероятное облегчение, когда тысячи сложнейших систем, которые работают в тебе, наконец получают сигнал отключиться, перестать вырабатывать энергию. И они постепенно отключаются, что вызывает невероятное чувство облегчения. Он описывал это как эйфорию, невероятный кайф.

Собчак Мне Эдуард Сагалаев тоже очень интересно рассказывал. Говорил, что ужасно боялся смерти и приехал к какому-то большому учителю в Индию. Зашел и говорит: «Учитель, я пришел к вам, потому что боюсь смерти». А тот ему сказал: «Тогда умри сейчас». Он почувствовал, что умер, упал, потерял сознание, но оказался благодаря этому индусу в таком состоянии, что понял смерть и действительно перестал бояться. Когда ты познаешь это мистическим образом, страх уходит.

Григорьев Я думаю, это по-любому страшно. Однажды меня трясло в самолете так, что я думал, это конец. Хотя я понимал, как эта смерть выглядит.

Собчак Какого рода людям нужны все эти восточные практики, лечение мистицизмом?

Григорьев Конечно, больным. Мои духовные опыты закончились давно. Не считая -айяваски – ее я хотел попробовать давно. Было смешно, когда Кирилл Серебренников и Андрей Фомин приехали ко мне в Непал. Я там жил недолго года три назад. Когда они исполняли ритуалы вокруг храмов, было занятно наблюдать. Ни один здоровый, уверенный в том, что с ним все в порядке, человек туда не пойдет. Посмотрите, кто приходит в церковь – люди с проблемами. Кто ездит в Гималаи – люди с большими экзистенциальными проблемами. Шахри Амирханова туда летала в свое время, я не знаю, вышла ли она из штопора.

Собчак Вышла, я как раз два дня назад с ней встречалась. А мне кажется, это не больные, а просто люди с ранимой душой, с особым фибром, сверхчувствительностью ко всему происходящему. Толстокожих эти проблемы не волнуют, у них идеальная нервная система.

Григорьев Я их называю обладателями толстых слоев подкожного жира. Знаете, как у свиней сало. С салом гораздо комфортнее жить. Если у тебя кожа человеческая, вообще в мире сложно жить, но таких натур не очень много.

Соколова Бывает, когда кожи нет вообще.

Григорьев Этих вообще единицы. А с «человеческой» кожей – процентов 10–15 от общего числа.

Собчак По большому счету, именно эти люди и есть творцы, которые создают и двигают мир.

Григорьев По-хорошему, нужно ответить глобально на два вопроса – кто ты есть и зачем ты здесь? Если ты получаешь конкретные ответы на эти вопросы, можешь завязывать с духовными поисками навсегда. У меня это произошло в Непале. Мне один лама сказал. Тогда на встрече были разные люди, задавали ему вопросы, а я не спросил ничего. Я вообще уже уезжал оттуда. Он сказал: почему вы молчите? Ко мне все приходят на аудиенцию с вопросами. Я говорю: у меня нет вопросов. А он: вот вы и задержитесь. Все ушли, мы остались одни. Я говорю: мне все ясно, в принципе. Ну разве что не ясно, почему меня обижают в прессе, называя пидором-кривлякой...

Собчак Ты скрываешь свою ориентацию?

Григорьев Я ее никогда не скрывал и никогда не афишировал. Я спокойно к этому отношусь.

Соколова Оставим ориентацию, ясно-то вам что?

Григорьев Я ему сказал: мне ясно, что никакие учения, поиски, никакая дорога не стоят ничего, если в конце пути ты просто не берешь за руку старуху и не переводишь ее через дорогу. Если ты этого не делаешь, зачем вообще все?! Вот в этом и есть весь смысл. Это по большому счету и есть любовь как антитеза эгоизму. Пока мы маленькие, растем, мы говорим – дайте мне то-се, но в какой-то момент приходит время отдавать, это естественный процесс, только не все это понимают.

Собчак Не для всех он естественный.

Григорьев Я давно поймал себя на мысли, что получаю колоссальное удовольствие, отдавая. Если бы у меня были деньги и мне не приходилось бы зарабатывать музыкой, я бы путешествовал. Поход в Гималаи мне запомнился исключительно глазами старух, которые там живут. В Гималаях постоянно песчаные бури, и у пожилых женщин конъюнктивит. И вот идем мы, большие белые люди, запасшиеся визином. Я там им всем заливал визин в глаза. Я был большим белым доктором, который прилетел на вертолете. Я помню их благодарные глаза. Я больше ничего не помню. Мне дико жалко стариков, выброшенных детьми, системой, государством. У меня есть мечта. В идеале я бы дом престарелых построил и все бы сам там делал. Может быть, не каждый день, но иногда – точно.

Соколова А пока приходится играть музыку.

Григорьев Пока приходится. Знаете, как сказал Луи Маль: «Я бы никогда не делал кино, если бы не мое безденежье».

Соколова Грустно, но получается так, что зачастую для творца безденежье – это благо, стимул.

Собчак Знаете, Игорь, я люблю вашу музыку – вы даже выступали на моем дне рождения, но, мне кажется, она для вас на каком-то 148 месте. Думаю, вы гораздо больше, чем ваши песни. Может быть, это и обидно прозвучит.

Григорьев Мне сейчас нечем крыть, потому что вышло-то у меня в виде клипов всего две песни. Из них вы слышали одну. Тем не менее я знаю, что сейчас я – главный музыкант этой страны.

Собчак Да? А Земфира? «Мумий Тролль»?

Григорьев После Земфиры не появилось никакой новой вселенной. Земфира была последней вселенной, она появилась в 1998 году.

Соколова А у вас появляется вселенная?

Григорьев Я знаю, что я – вселенная.

Соколова И вы в состоянии передать это ощущение тем, кто вас слушает?

Григорьев В состоянии. Я беру два-три года, чтобы доказать это, для коврового покрытия этой страны я беру пять лет. Я не спешу, потому что в моем возрасте уже некуда спешить.

Соколова Ну никто вас за язык не тянул. Обещали – делайте. Хотя, насколько я могу судить, у вас сложный жанр для массового восприятия. Например, у Земфиры мощнейшая энергия, выражаемая в довольно понятных формах. У вас – формы замысловатые и мощности этой нет. Как же вы собираетесь страну победившего шансона покрывать?

Григорьев Под мощностью вы что имеете в виду?

Соколова Сильный энергетический выброс, напор. Это есть у Земфиры, даже слова можно не разбирать. Просто, когда ты это слышишь, тебя пронимает. У вас же – сложный жанр...

Григорьев Да я не считаю его сложным! На самом деле это – русский фолк. Вот «Танго», которое вы слышали. Я одинаково представляю танго, которое поет певец со сцены или урка – на нарах с гитарой. Это все просто.

Соколова Все же изложите свой план-кинжал продвижения к музыкальному Олимпу. Мне нравится, когда человек уверенно говорит – я здесь лучший! Но хочется знать подробности.

Григорьев У меня есть четкая картинка того, что я хотел бы получить через пять лет.

Собчак И что же это?

Григорьев Я бы хотел поселиться у себя на фазенде в Бразилии, стране, которую искренне люблю, которую считаю первой родиной. Набрать кучу разных детей, плеткой их гонять, воспитывать.

Соколова Похоже на грезы педофила.

Григорьев Ничуть! Я действительно хотел бы детей воспитывать. На деньги и комиссионные, полученные из РАО за исполнение моих песен в ресторанах и караоке.

Собчак То есть Крутого там больше не будут петь, будут петь вас.

Григорьев И Крутого, и меня тоже.

Собчак То есть репертуар такой: «Кабриолет» Любови Успенской, потом вы, потом «Я люблю тебя до слез». Вы действительно хотите в этот ряд?

Григорьев Думаю, да. Я не вижу сильных противоречий. «Сны моей весны» – на самом деле поп-песня. В хорошем смысле.

Соколова А почему вы хотите именно в Бразилию?

Григорьев Это моя родина. Настоящая.

Соколова Я вас понимаю. Я там была. Рио изменил все мои представления о жизни.

Григорьев Как же?

Соколова Больше всего меня потрясла, казалось бы, очевидная вещь – насколько климат определяет человеческую жизнь и смерть. В Рио я увидела людей, оборванцев, которые ночуют на пляже. Там все пляжи народные. С утра эти нищие собирают пустые банки из-под пива, сдают их в специальные пункты, получают какие-то песо и на эти деньги покупают еще пива! В качестве пищи – кокосы, финики, все растет над головой. Мир – totally friendly! Человек спит на пляже, он не может замерзнуть, умереть от переохлаждения, и деньги ему на фиг не нужны. В городе, где я выросла, если ты пьяный и заснул на улице зимой, ты, скорее всего, умрешь. В тот момент меня это простейшее открытие потрясло. На этой климатической разнице строятся принципиально разные жизненные философии. Противоположные системы жизни. Другая грань, другой порог смерти.

Григорьев Да, Бог и природа были милосердны к этому куску земли в отличие от Москвы.

Соколова Живя в холодном климате, в какой-то момент понимаешь, что ты – не божий избранник, человек второго сорта.

Собчак С другой стороны, дурной климат – стимул к творчеству, как и безденежье.

Соколова Похоже, только не для одной отдельно взятой страны.

Григорьев В Южной Америке есть колоссальная витальность. Они отвечают Богу и этому миру на их доброту жизнелюбием. Вы очень точно нарисовали эту картинку.

Соколова Только чтобы попасть в мир искрящегося безделья, надо поработать.

Фото: Иван Куринной

Журнал GQ выражает благодарность ресторану Nobu за помощь в проведении съемки.